Последние годы в патриотической печати встречается такое понятие «Три поля русской славы». Речь идёт о Куликовском поле, Бородинском и поле под Прохоровкой, которые символизируют победы российского оружия над ханом Мамаем, над великой армией Наполеона и над гитлеровским воинством.
В этом году исполняется 200 лет со дня Бородинской битвы — великого сражения, которое до сих пор вызывает множество споров у историков и огромный интерес среди живущих поколений.
Кто же столкнулся на лесистых просторах Подмосковья? Франция и Россия? Нет! Столкнулись две идеологии, два лидера, два императора: создатель гражданского кодекса, действующего до сих пор в Европе, презирающий любые законы, и объединитель Европы по заветам Христа для мира и процветания народов; неуёмная жажда покорять в лице выдающегося полководца, страстного властолюбца Наполеона Первого и нежелание поступиться свободой в лице русского императора Александра Первого, который понимал, что если не остановить корсиканца, то он уйдёт через Россию в Индию, чтобы повторить поход Александра Македонского.
Бонапарт желал сразу же после перехода через Неман 24 июня 1812 года выяснить отношения в генеральном сражении двух армий. Наполеоновские батальоны были объединены в более чем полумиллионное войско, а русские армии, состоявшие из немногим более двухсот тысяч человек, были на момент вторжения далеки друг от друга. Бонапарт решил воспользоваться этим благоприятным обстоятельством. Но русские полководцы Барклай де Толли и Багратион, умело маневрируя, всё же соединились под Смоленском. Самоотверженность, с которой русские войска сражались тогда, поразила французского вождя и его воинов.
План императора Александра по завлечению войск Наполеона вглубь необъятных просторов России, добросовестно выполняемый военным министром Барклаем де Толли, стал приносить свои плоды. Коммуникации великой армии, растянувшиеся на тысячу километров, легкопрерываемые летучими отрядами казаков или восставшими крестьянами, невозможность покупки у населения продовольствия для солдат и фуража, появление партизанских отрядов раздражали императора Франции, считавшего, что война идёт не по правилам. На каждое послание Бонапарта, переданное дипломатическим путём или через посредников, следовало пугающее молчание.
«История династии Романовых, – пишет английский исследователь Р.Ф. Делдерфилд, – богата эксцентричными и загадочными царями, но Александр был, наверное, самой большой загадкой из всех.
Поразительной была христианская уверенность русского императора в правоте своих действий, в необходимости страдания за общее благо. И эта твёрдость в трагических обстоятельствах находила ему союзников во всём гражданском обществе того времени. И потому уступил желанию петербургского и московского дворянства о смене главнокомандующего Барклая де Толли, которого упрекали в предательстве национальных интересов. Так 67-летний отставной генерал от инфантерии Михаил Илларионович Кутузов, ученик бессмертного Суворова, возглавил освободительное движение российского народа по изгнанию «двунадесяти языков» из пределов Отечества.
Кутузов понимал, что русские воины устали от бесконечных отступлений, им необходимо было сразиться с врагом на равных. Тем более что разница в превосходстве французов над его армией уже была небольшой.
Утром 22 августа, осмотрев местность в районе села Бородино и найдя её удовлетворительной, Кутузов отдал приказ о строительстве укреплений. Ему понравилось то, что река Колочь своим высоким и отвесным берегом удачно прикрывает правый фланг его армии, а левый находился под защитой мелкого леса и кустарников. Но главное заключалось в том, что выбранная позиция прочно защищала Новую и Старые Смоленские дороги, ведущие на Москву.
В 6 часов утра 26 августа заговорили французские пушки — так началась знаменитая битва, о которой её участники вспоминали потом с ужасом. Нет смысла передавать все перипетии этого невероятного по ярости и жестокости сражения. Да, русская армия покинула поле битвы утром следующего дня, своим уходом дав Наполеону право считать себя победителем. Но это была пиррова победа. И самое худшее для него было то, что с этой «победы» начались его многочисленные поражения. Всё, чего он достиг за 16 лет упорных трудов на бранных полях, начинает вести отсчёт трагического трёхлетия, разрушившего окончательно созданное им: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое дал я под Москвою. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми».
Так и не смог понять великий завоеватель, презиравший простой народ, что это он рождает героев от Суворова, Кутузова, Милорадовича, Багратиона до мичмана Лермонтова, крестьянина Семёна Архиповича, увековеченного художником В. Верещагиным, ополченца Матвеева и сотни тысяч ненавидящих завоевателей, встающих в полный рост на защиту Отечества.
Так было в XIX веке на Бородинском поле. Так было на поле Куликовом в XIV веке. Так было на поле под Прохоровкой в XX веке.
Мы вправе гордиться тем, что в сражении между добром и злом наши предки были на правой стороне.