Завершился август, и вместе с ним завершилась первая фаза президентства Обамы. Первые месяцы всех президентов США уходят на то, чтобы заполнить ключевые вакансии и овладеть рычагами внешней политики и политики в сфере национальной безопасности. Сюда относятся также и первые обмены визитами с главами зарубежных государств и первые прикидочные вылазки в область внешней политики. Первое лето — всегда время отпусков для лидеров Западного полушария, и в отсутствие кризиса или войны на внешнеполитической арене мало что происходит. Затем наступает сентябрь, и мир приходит в движение, завершается первая фаза внешней политики президента.
. Президент больше не думает, какова будет его внешняя политика; у него уже есть та политика, которую он осуществляет. Поэтому сейчас самое время остановиться и поразмыслить не над тем, что будет делать президент в сфере внешней политики, а над тем, что он уже сделал и что делает сейчас. Как мы уже отмечали ранее, единственная примечательная черта внешней политики Обамы заключается в том, насколько последовательно она воспроизводит внешнюю политику Джорджа Буша. Это не удивительно. Президенты действуют в мире сдержек, их выбор ограничен. И всё же стоит на мгновение задуматься над тем, насколько мало Обама отошёл от внешней политики Буша.
Во время президентской кампании 2008 года, особенно на её ранних стадиях, Обама выступал против войны в Ираке. Суть его первоначальной позиции — война это ошибка, и он её закончит. Обама утверждал, что внешняя политика Буша и, что важнее, его стиль отталкивают от США их союзников. Он обвинял Буша в том, что тот осуществляет одностороннюю внешнюю политику и отталкивает от себя союзников тем, что не в состоянии действовать в согласии с ними. По ходу дела он утверждал, что война в Ираке развалила международную коалицию, которая необходима Соединённым Штатам для того, чтобы успешно вести любую войну. Обама далее говорил, что Ирак отвлекает усилия США и что главным направлением должен быть Афганистан. Добавлял при этом, что Соединённым Штатам в Афганистане будет нужна поддержка союзников по НАТО. Обама заявлял, что его администрация протянет руку европейцам, восстановит связи США и получит от них большую поддержку.
Хотя в Ираке с Соединёнными Штатами сотрудничали примерно 40 стран (правда, вклад многих был чисто символическим), основные страны европейского континента – особенно Франция и Германия – от участия отказались. Когда Обама говорил об «отталкивании союзников», он совершенно очевидно имел в виду эти две страны, как и менее крупные европейские государства, которые принадлежали к американской коалиции времён «холодной войны», но не были готовы принимать участия в операциях в Ираке, а ныне были откровенно враждебны по отношению к американской политике.
В самом начале своего президенства Обама принял два стратегических решения. Во-первых, вместо приказа о немедленном выводе войск из Ирака , он продолжил бушевскую политику постепенного вывода, привязанного к политической стабилизации и развитию иракских сил безопасности. Хотя он и передвинул слегка сроки вывода, базовая стратегия сохранялась неизменной. Более того – он оставил Роберта Гейтса, министра обороны в администрации Буша, для того, чтобы руководить операцией по выводу войск.
Во-вторых, он увеличил численность американских войск в Афганистане. Администрация Буша занялась Афганистаном сразу после 11 сентября. Но она придерживалась оборонительной позиции, веруя в то, что с учётом сил, возможностей противника и уроков истории, в этом была наилучшая из возможных тактик, в особенности тогда, когда Пентагон был мгновенно переориентирован на задачу вторжения и последующей оккупации Ирака. Ближе к концу срока администрация Буша начала — под влиянием генерала Петреуса, который выработал стратегию по Ираку, — изучать возможности достижения некоего политического урегулирования в Афганистане.
Обама изменил этот подход по Афганистану следующим образом: он продвинулся от чисто оборонительной тактики к тактике сочетания выборочного наступления и обороны, направил в Афганистан больше войск (хотя США и близко не подошли к тому количеству войск, которыми располагал Советский Союз, когда он проиграл афганскую войну). Следовательно, ядром политики Обамы остаётся политика Буша за исключением ограниченных наступательных действий. В качестве основного сдвига следует отметить то, что пакистанцы заняли более агрессивную позицию (или хотят казаться более агрессивными) в отношении Талибана и Аль-Каиды, по крайней мере в рамках собственных границ. Но и в этом случае основная стратегия Обамы остаётся такой же, как у Буша: держаться в Афганистане до той поры, пока политическая ситуация не изменится настолько, что станет возможным политическое урегулирование.
Самое интересное заключается в том, насколько малоуспешными были попытки Обамы добиться изменений в поведении французов и немцев. Буш оставил попытки добиться их содействия по Афганистану, Обама возобновил их. Ответ он получил такой же, как и Буш: нет.
Если вспомнить, до какой степени европейцы не жаловали Буша и жаждали увидеть президента, который вернёт американо-европейские отношения на тот уровень, который они когда-то занимали (по крайней мере, на их взгляд), можно было подумать, что немцы и французы сделают некий более существенный жест в награду Соединённым Штатам за избрание более проевропейского президента. Очевидно, что усиление Обамы отвечало бы их интересам. И всё же они не пожелали сделать такой жест, что свидетельствует о том, что отношения Франции и Германии с Соединёнными Штатами гораздо менее важны для Парижа и Берлина, чем это кажется на поверхности. Обама, проевропейский президент, акцентировал внимание на войне, которую Франция и Германия одобряют в отличие от войны, которую они не одобряют, просил их о помощи, но практически её не получил.
Желание Обамы начать «перезагрузку» европейских отношений совпадало с его желанием перезагрузки в российско-американских отношениях. Начиная с «оранжевой революции» на Украине в конце 2004 и начале 2005 гг., российско-американские отношения драматически ухудшались; при этом Москва обвиняла Вашингтон во вмешательстве во внутренние дела бывших советских республик, цель которого состояла в ослаблении России. Кульминацией стала русско-грузинская война в августе прошлого года. С тех пор администрация Обамы провозгласила «перезагрузку» в отношениях, а госсекретарь Хиллари Клинтон даже принесла коробочку с надписью «перезагрузка» на встречу с русскими весной.
Проблема, конечно же, заключалась в том, что «перезагрузка» в отношениях – это последнее, что нужно России. Русские не хотели возвращаться к периоду до «оранжевой революции», они также не хотели возвращаться к периоду между распадом СССР и «оранжевой революцией». Призыв администрации Обамы к « перезагрузке» высветил дистанцию между русскими и американцами: русские рассматривают последний период как экономическую и политическую катастрофу в то время, как американцы считают его вполне нормальным. Обе точки зрения абсолютно понятны.
Администрация Обамы сигнализировала о том, что намерена продолжать политику администрации Буша по отношению к России. Эта политика заключалась в том, что у России нет никакого законного права требовать приоритетных отношений на территории бывшего Советского Союза, что Соединённые Штаты обладают правом развивать двухсторонние отношении с любой страной, с какой пожелают, и расширять НАТО, как им заблагорассудится. Но администрация Буша обнаружила, что российское руководство не желает поддерживать рамки тех отношений, которые сложились после 1991 года, а «неразумно» пытается пересмотреть то, что американцы считали стабильными и желательными отношениями. Русский ответ состоял в том, что необходимы совершенно новые отношения между двумя странами. В противном случае русские будут осуществлять независимую внешнюю политику и американская враждебность будет сталкиваться с враждебностью русской. Как знак преемственности в российско-американских отношениях планы размещения противоракет в Польше, этот символ антагонизма между Россией и США, остались неизменными.
В основе проблемы лежит то, что поколение американских экспертов по России времён «холодной войны» сменилось поколением «после- холодной войны», которое ныне окрепло и заняло влиятельные позиции. Если воины «холодной войны» сформировались в 60-е гг. то «послехолодное поколение» навсегда застряло в 90-гг. Они полагали, что 90-е гг. представляли собой хорошую стартовую площадку для дальнейшего реформирования России и что недовольство русских своей бедностью и незначительностью в мировых делах — отныне просто часть нового порядка после «холодной войны». Они полагали, что без экономического влияния Россия не вправе рассчитывать на то, чтобы быть важным игроком на международной арене. Остаётся незамеченным тот факт, что Россия никогда не была экономической державой даже в пору расцвета своего влияния, но часто была весьма влиятельным игроком в военном отношении. Поэтому они всё время ожидают, что Россия вернётся к моделям 1990-х гг., а если она этого не сделает, она попросту рухнет. Именно это объясняет интервью вице-президента Джо Байдена газете «Уолл-стрит джорнэл», в котором он рассуждал об упадке России в условиях экономических и демографических вызовов. Основные советники Обамы пришли из клинтоновской администрации, и их взгляды на Россию – как и взгляды администрации Буша — сложились в 90-е гг.
Всё написанное – не критика Обамы. Президенты – все президенты – баллотируются на основе платформ, которые позволяют им одержать победу на выборах. Если они хорошие президенты, они оставят свои предвыборные обещания и будут управлять так, как им нужно. Именно это и сделал Обама. Он баллотировался в президенты как антитеза Бушу. А теперь он осуществляет свою внешнюю политику так, как будто он и есть Буш. Происходит это потому, что внешняя политика Буша выстраивалась под давлением необходимости. И внешняя политика Обамы диктуется той же наобходимостью.
Президенты, которые полагают, что могут управлять, не сообразуясь с реальностью, терпят поражения. Обама не намерен потерпеть поражение.
Публикуется в сокращении,
перевод редакции «Слова».