Отнюдь не простые отношения между церковью и музейным сообществом России ещё раз дали о себе знать в яростной полемике, развернувшейся в связи с просьбой Святейшего Патриарха Алексия II о доставке из Третьяковской галереи в Троице-Сергиеву лавру иконы кисти св. Андрея Рублёва «Троица». В письме ушедшего недавно из жизни Предстоятеля Русской Православной церкви отчётливо обозначены причины и условия этого торжественного акта: уникальная святыня вывозится в Лавру на празднование Св. Троицы сроком на три дня; Московская Патриархия изготавливает специальную капсулу для транспортировки шедевра и его пребывания в монастыре; икона перевозится в соответствующем автомобиле в сопровождении реставраторов, музейных специалистов и охранного подразделения.
Не скрою, меня поразило неистовое сопротивление подавляющего большинства участников совещания, проходившего в Третьяковской галерее и обсуждавшего возможность удовлетворения просьбы Патриарха Алексия II. Мне, реставратору икон с полувековым стажем, с одной стороны, была понятна забота специалистов о сохранности одной из самых знаковых реликвий России, а с другой – удивило безразличие и равнодушие по отношению к игумену Дома Святой Троицы, откуда происходит эта реликвия. Все выступавшие постарались забыть о том, что древнейшая икона «Владимирской Богоматери» регулярно вывозится в Сретенский монастырь, а во время кровавого расстрела Белого дома ельцинскими янычарами Святейший Патриарх молился перед нею в Богоявленском (Елоховском) соборе. Намоленная «Богоматерь Донская» с завидным постоянством обретается в праздничные дни в соборе Донского монастыря. Не говорю уже о постоянном вывозе в чужеземство на художественные выставки редчайших икон, среди которых можно увидеть и образцы домонгольского иконописания. Особенно щедрыми оказались российские музеи, когда предоставили свои иконописные сокровища Фонду Гуггенхайма в Нью-Йорке, организовавшему экспозицию «О, Россия!», призванную прославить творчество г-на Кабакова и ему подобных осквернителей прекрасного на фоне шедевров классического русского искусства. А ведь в Америку сокровища доставляются самолётом. Неужели у тех, кто говорил на совещании о плохом покрытии Ярославского шоссе, не дрогнуло сердце при мысли о последствиях авиакатастрофы над океаном, после которой вместо икон наши музеи получили бы лишь страховую компенсацию? Я попытался напомнить собравшимся о нашем долге перед Православной Церковью и о священных чувствах верующих, ибо таковыми, с моей точки зрения, должны являться люди, посвятившие себя сохранению и изучению церковно-археологического и художественного наследия Отечества. В тщетности таких надежд я убедился, когда посмотрел телевизионное шоу «Тем временем», ведомое на канале «Культура» господином Архангельским. Эта передача отличается псевдонаучностью, предвзятостью ведущего, отнюдь не расположенного к почтению перед многовековыми традициями, незыблемыми канонами и духовным ладом русской культуры. В заседании же этого псевдоэлитного собрания, посвящённого проблемам, возникшим в связи с просьбой Патриарха Алексия II, ведущий обрёл единомышленника и соратника в лице заведующего сектором Института искусствознания
г-на Лившица. Представленный шоуменом как выдающийся специалист по древнерусскому искусству, рядовой сей исследователь культурного наследия огорошил меня двумя сентенциями. Оказывается, если слушать сего автора неудобочитаемых книг, мощь государства базируется совсем не на церковных основах, а прежде всего на культурной составляющей. Когда один уважаемый мною музейный работник пытался доказать в собрании, что вначале была культура, а уже потом вера и религия, я посоветовал ему разобраться со своими родителями, кто же кого произвёл на свет. Жутковатой влюблённостью г-на Лившица в культуру объясняется его преклонение перед вождями чудовищной революции в России, которым он бесконечно благодарен за счастливую возможность созерцать подлинные лики «Владимирской Богоматери» и рублёвской «Троицы». Ему и в голову не приходит, что ведомство по охране культурного наследия, возглавляемое женой Троцкого, выглядело циничным и лицемерным на фоне повального уничтожения монастырей, церквей и возами сжигаемых икон. Я, бесконечно преданный любимому делу реставрации и изучению произведений древних иконописцев, подождал бы более подходящего момента, чем кровавая бойня и Гражданская война, для встречи со священными реликвиями. Недаром Максимилиан Волошин, написав прекрасные поэтические строки об иконе «Владимирской Богоматери», сопроводил их посылом к подлинному знатоку и спасителю церковных древностей А.И.Анисимову: «Верный страж и ревностный хранитель / Матушки Владимирской / тебе два ключа / Златой в её обитель / ржавый к нашей горестной судьбе».
В «Литературной газете» было опубликовано письмо известных мастеров литературы и искусства, которые приветствовали отмену атеистической деятельности в стране и признавали право Русской Церкви на обретение незаконно конфискованных большевиками святынь. Рядом с письмом была напечатана заметка, призывающая церковных иерархов не повторять разрушительные действия своих революционных поругателей и дать возможность музеям и реставрационным центрам, занимающим церковные площади, постепенно перейти в новые помещения, а в отдельных случаях сохранить право на продолжение их деятельности на прежних местах.
Музейные работники не могли остаться в стороне от возрождения Русской Церкви. Мне доставляло огромное удовольствие помогать знакомым священникам обживать возвращённые храмы и участвовать в воссоздании их внешнего и внутреннего убранства. При Ассоциации реставраторов СССР (ныне – России) был создан фонд «Сохранение», который за три года передал в церкви Москвы, а также в Соловецкий и Валаамский монастыри около двух тысяч икон XVII—XX веков. Акции возврата проводились по благословению и при непосредственном участии Патриарха Алексия II.
Не мог я пройти мимо восстановления традиций иконописного искусства в России. Мне посчастливилось сблизиться с тогдашним насельником Псково-Печерского монастыря архимандритом Зиноном и наблюдать за подвижнической деятельностью одарённого иконописца, всякий раз восхищающего своим мастерством, глубокой духовностью и преданностью православию. Именно отец Зинон, принявший должность настоятеля Спасо-Мирожского монастыря – древнейшей псковской обители, создал в её стенах условия для плодотворной работы церковно-археологического музея. Известный реставратор и искусствовед Владимир Сарабьянов, открывший древние фрески Спасо-Преображенского собора, описывал мне благополучное сосуществование монашеской братии, музейных работников и реставраторов. Меня радовало, что возрождаются традиции сотрудничества Церкви и учёных, посвятивших себя сохранению культурного наследия Древней Руси. Мой учитель – известный исследователь и реставратор иконописного наследия Н.П.Сычёв со свойственным ему талантом рассказчика описал мне те счастливые времена, когда он вместе с архиепископом Новгородским Арсением (Стадницким) и блестящим учёным – специалистом в области древнерусского искусства А.И.Анисимовым закладывал основы Новгородского историко-художественного музея-заповедника. Владыка, уничтоженный позже ленинскими сатрапами и причисленный к лику Святых Новомучеников, в Земле Российской просиявших, был на удивление активен и заинтересован в судьбе церковно-археологического музея, создаваемого в его епархии. Поступки архимандрита Зинона напоминали мне деяния владыки Арсения, в знак благодарности которому нынешние хозяева Новгородского музея – одного из самых богатых, научно оснащённых и благополучных заповедников России – изготовили мемориальную доску и поместили её на одном из музейных зданий Новгородского кремля. Но, к сожалению, благие порывы и намерения наказуются завистниками и бюрократами. Благородная деятельность самого одарённого иконописца России не пришлась ко двору псковского владыки Евсевия, и теперь богоизбранный мастер украшает монастыри и храмы в дальнем зарубежье. В настоящий момент русский иконописец подвизается на Святой горе Афон, где расписывает храмы греческого монастыря Симонапетра. А в Мирожском монастыре, как и во всех почти храмах Псковской епархии, и намёка нет на плодотворное сотрудничество реставраторов, археологов и музейных работников со священниками.
Памятники истории и культуры Пскова – одного из древнейших русских городов — за годы либерастско-демократического правления пришли в состояние полного упадка. Псков, возрождённый после войны замечательными архитекторами-реставраторами, сейчас являет не менее печальное зрелище, чем в июле 1944 года – месяце изгнания отсюда незваных нацистских хозяев. Разве не может возмущать тот факт, что местные реставрационные мастерские со своим славным прошлым строят жилые дома в нескольких десятках метров от уникальных архитектурных памятников. Псковские власти позволили рядом с шедеврами древнего зодчества, в том числе и у стен Кремля, понастроить целые кварталы псевдоскандинавских таунхаусов, уничтожив сами основы заповедности древнего города. Руководители «Псковреконструкции» ничтоже сумняшеся пробивают огромное отверстие в стене только что открытого археологами храма XVI века, дабы провести тепломагистраль.
В двадцати метрах от жемчужины древнерусского зодчества – церкви Богоявления в Запсковье (XV век) построена роскошная гостиница, а стены храма огнили и разрушились. Много лет мы добивались его восстановления и добились, как говорится, на свою голову. Увлечённые жилищным строительством, псковские реставраторы и намёка не оставили на древнюю обмазку стен, свойственную лишь псковским храмам, сделав вместо научного воссоздания первоначального облика постройки своеобразный «евроремонт».
Удивительно, но церковоначалие Псковской епархии словно не замечает трагедии гибнущего древнего города, а только подливает масло в огонь своими, мягко сказать, неадекватными поступками. Получив возвращённый епархии храм Успения от Парома (XV век), стоящего напротив Кремля, обрели священники и уникальную звонницу того же времени. Много лет в ней находились мастерская и кузница легендарного псковского архитектора-реставратора Всеволода Смирнова – одного из тех, кто поднял город из послевоенных руин. Выброшенный на улицу, мастер недолго прожил на этом свете. Многие годы звонница резала глаз своей неухоженностью и запущенностью. С помощью Псковского Управления внутренних дел удалось восстановить первоначальный облик памятника и оснастить его специально заказанными колоколами. Владыка Евсевий пообещал помочь музею открыть в звоннице экспозицию, посвящённую реставрационным работам В.Смирнова и возродить жизнь кузницы. Однако сразу же после торжественного открытия звонницы самовластный хозяйчик передумал и заявил о том, что она снова станет складом под арбузы и помидоры.
Интерьеры древних псковских храмов, некогда любовно и осмысленно восстановленные здешними реставраторами, подвергаются сегодня перестройкам с учётом насущных нужд Церкви. При этом утрачивается их первоначальный облик. В Крыпецком и Снетогорском монастырях ведётся современное строительство без какого-либо согласования со специалистами.
Обидно мне становится всякий раз, когда после работы в Великом Новгороде, где радует глаз и великолепный музей с одной из лучших в мире коллекцией икон, и возвращённый Церкви Софийский собор, в иконостас которого помещена чудотворная древняя икона «Знамение», за состоянием которой следят музейные сотрудники, и ухоженные храмы в различных уголках города, возвращаюсь я к руинам бесконечно любимого и ставшего за полвека жизни в нём родным Пскова. Великий Новгород, Ярославль, Вологда нашли возможность разумного сосуществования Церкви и музеев. Конечно же, и в этих городах есть свои проблемы и недоговорённости, но в них нет тлена и разрухи, буквально окутывающих силуэты Древнего Пскова.
Меня удивляет безразличие представителей Церкви к градостроительной политике отдельных начальников и чиновников, позволяющих возводить жилые дома, театры, магазины рядом с редкими по красоте церквами. Иногда святыни невозможно разглядеть сквозь уродливые постройки эпохи постмодерна. А больше всего возмущают безвкусные аляповатые образцы монументальной пропаганды, подобные бронзовым колоссам, с завидной регулярностью штампуемые халтурщиками церетелевской артели. Как можно терпеть уродливого идола, похожего на Петра I, загородившего вид на кремлёвские соборы и задавившего храм Христа Спасителя? Бронзовое сие чудище вызывает не меньший протест, чем памятник Энгельсу. Господин этот, ненавидевший Россию и посвятивший её поруганию специальные статьи, стоит рядом с храмом Христа Спасителя – знаковым сооружением Русской Православной Церкви. Давно уже пора отвезти этого «кумира» в музей скульптуры на Крымской набережной!
Савва ЯМЩИКОВ