Встречу, посвящённую диалогу Церкви и музеев, начали с видеоролика о том, что христианство самая преследуемая в мире религия. От кадров, где террористы разрушают древние, возведённые ещё в эпоху первых вселенских соборов святыни и убивают христиан на Ближнем Востоке, содрогаешься, но это уже не в диво. Как и растущая волна дехристианизации на Западе. Глобальная имеющая в основе идеологию ненависти христианофобия — примета наших дней. В России тоже множество примеров, когда религию называют врагом просвещения и науки. Сложно выстраиваются и отношения РПЦ с музейным сообществом. Мы это наблюдаем по неутихающему кипению страстей вокруг Исаакия или ситуации с театром кукол в Ростове-на-Дону.
Хотя, по мнению председателя Экспертного совета по церковному искусству протоиерея Леонида Калинина, разобщённость и непонимание 1990-х — 2000-х годов сегодня во многом преодолены. Зачастую неприятие со стороны музейного сообщества обосновано неподготовленностью к физическому сохранению святынь в храмах, отсутствием должной сигнализации, температурно-влажностного режима. Сейчас РПЦ этим занимается. «Поле деятельности у нас очень многогранное, и когда начинаешь двигаться, то трения исчезают. Отечество-то у нас одно, и мы двигаемся в одном направлении», — говорит о. Леонид. А демонстрации у Исаакиевского собора пусть останутся на совести их организаторов.
Хотя, по мнению председателя Экспертного совета по церковному искусству протоиерея Леонида Калинина, разобщённость и непонимание 1990-х — 2000-х годов сегодня во многом преодолены. Зачастую неприятие со стороны музейного сообщества обосновано неподготовленностью к физическому сохранению святынь в храмах, отсутствием должной сигнализации, температурно-влажностного режима. Сейчас РПЦ этим занимается. «Поле деятельности у нас очень многогранное, и когда начинаешь двигаться, то трения исчезают. Отечество-то у нас одно, и мы двигаемся в одном направлении», — говорит о. Леонид. А демонстрации у Исаакиевского собора пусть останутся на совести их организаторов.
Есть хороший опыт сотрудничества Исторического музея и Новодевичьего монастыря, домового храма Святителя Николая в Толмачах и Третьяковки. Или то, как замечательно был восстановлен университетский Татьянинский храм после того как там располагался студенческий театр МГУ. Поучителен и пример директора Соловецкого музея, который одновременно архимандрит и настоятель тамошнего монастыря. В итоге, никакого ущерба, а только все в выигрыше от его деятельности, подтверждающей, что храм — место, где сохраняется и преумножается культура.
Но случаются и конфузы. Шокирующе не только для общественности, но и РПЦ в разгар исаакиевских баталий прозвучала новость о том, что настоятель храма в Херсонесе потребовал вернуть Церкви весь этот комплекс, включающий множество зданий, построенных в ранние ещё дохристианские века и РПЦ никогда не принадлежавших.
Или вдруг однажды сотрудники Института культурного наследия им. Д.С. Лихачёва узнали, что РПЦ хочет их выселить. Они даже не поверили, поскольку в доме, где в давние времена жил садовник царя Алексея Михайловича Аверкий Кириллов, никогда храма не было, располагались исключительно светские учреждения. Стали разбираться, написали прошение Патриарху, и всё уладилось.
Директор НИИ культурного и природного наследия Арсений Миронов рассказывает, что здание института на Берсеневской набережной — колыбель отечественного музееведения. Там обитало Московское археологическое общество, Институт музейных и краеведческих методов работы, собиралась большая музейная энциклопедия и с совестких времён сохранился замечательный архив. «Разбирая его, я пришёл к выводу, что российским христианам надо поклониться нашим музейщикам за то, что они сделали для спасения православной культуры страны. О том, как обычные хранители, реставраторы, смотрители музеев в условиях борьбы с религией спасали реликвии, можно романы писать, — говорит Арсений Станиславович. — Потому что, не взирая ни на какие директивы сверху, если человек видит и понимает, как прекрасна икона или фреска, он не может относиться к ней иначе, чем с благоговением. Среди этих профессионалов музейного дела наверняка были глубоко воцерковлённые люди, жившие святой жизнью. Я надеюсь, что наш институт когда-нибудь опубликует эти материалы и документы».
Свои нюансы есть и при взаимодействии РПЦ, научного сообщества и добровольцев. Чудовишная проблема — сохранение деревянного наследия русского Севера. Деревянная цивилизация погибает. И когда храм находится в месте, где все ближайшие деревни умерли, молиться некому, ходят одни туристы, у него нет пользователя. Церковь ведь работает «не на брёвна», а на людей. Возможности местного минкульта нередко ограничиваются привинчиванием пластиковой таблички: «Памятник федерального значения». И единственная сила, которая может произвести хотя бы противоаварийные работы в этом храме, кровлю поправить, птичий помёт убрать, чтобы не давил килограммовым слоем, — добровольцы.
Тут не обойтись без экспертов, тех, кто проконсультирует, подготовит методические рекомендации, разъяснит или семинар проведёт. Институт им. Лихачёва начал этим заниматься. Это как раз тот случай, когда РПЦ, учёные, музейщики и волонтёры должны объединиться, спасая наше наследие.
Диалог всегда лучше и интереснее монолога, конечно, если его ведут не глухой со слепым. Зачем тратить энергию на распри? Работы-то непочатый край и вместе её делать гораздо веселее.
Алёна ТОПАЗОВА.