Опера Римского-Корсакова «Садко» в «Геликон-опера»
«…Русская земля богата дорогами, богата удивительными природными кладами. Недаром былинные богатыри не стояли на месте, не останавливались на развилке дорог, а смело шли вперед к новым открытиям. Вот одним из таких странствующих богатырей в сферах творческих хочется представить себе и Римского-Корсакова…»
Сергей Слонимский, композитор

.

Двадцать шестого декабря 1897 года в московской частной опере С.И. Мамонтова с большим успехом состоялась премьера оперы «Садко». С тех пор опера эта живет, радует и волнует сердца, одаривает драгоценною россыпью удивительной красоты мелодий, сюжетом, пришедшим из народных сказаний и былин. Не буду говорить об особенностях этой оперы (говорить можно долго и много — не хватит места!). Хочу, однако, напомнить важную данность именно этой партитуры – ярчайшая музыка поражает бурным круговоротом жизни, природным оптимизмом народного бытия. И именно это (цитирую С. Слонимского) «определяет или даже предопределяет весь дальнейший ход повествования, его сюжет и психологические коллизии… Какой тут простор для фантазии исполнителей – и дирижера, и актеров, и режиссера-постановщика!..»

Итак, перед всем коллективом, создавшим премьеру «Садко», развернулась огромная перспектива творчества, чем они талантливо и воспользовались. А это: режиссер Дмитрий Бертман, дирижер-постановщик Владимир Понькин, дирижер Андрей Шлячков, художники-постановщики Игорь Нежный и Татьяна Тулубьева, художник по свету Дамир Исмагилов, художник видеоконтента Владимир Алексеев, хормейстер Евгений Ильин, хореограф Эдвальд Смирнов… Отдельно выделить кого-то непросто. Своеобразным «запевалой» был Дмитрий Бертман, который подчеркнул некоторые оттенки «вагнеризма» оперы… Он отметил, что этот спектакль философский и, кроме всего известного, именно потаенное философское начало «возвращает Садко к самому ценному, что у него есть – семье…».
Именно эта мысль стала ключом нынешней премьеры. Достаточно обратить внимание на то, что жена Садко Любава Буслаевна (Ирина Рейнард) появляется на сцене с тремя малолетними детьми. И после возвращения Садко из двенадцатилетнего плавания по заморским странам она встречает его с ребятишками того же самого возраста. Эдакая мини-шарада — символизм, да и только, ново и убедительно. Или костюмы в массовых народных сценах: из-под чисто русских, традиционных рубах у некоторых персонажей можно увидеть фрачные фалды – некий шажок в современность, и шажок вполне резонный, работает на главную тему. Садко, конечно, одет по старине и по-русски, но что-то почти неуловимое, очень нынешнее ощущается в нем, чудо как красивом, талантливом гусляре.
Надо отметить, что исполнитель партии Садко Игорь Морозов приковывает к себе внимание даже в момент первого своего появления на сцене – тут и думка «Кабы была у меня золота казна» в сцене гулянья и соревнования новгородцев; тут и пленительная задушевная песня на берегу Ильмень-озера «Ой, ты, темная дубравушка…». Но жаль, что у Садко не оказалось в том самом музыкальном соревновании (которое он ведет с киевским гусляром Нежатой – Далер Назаров) достойного соперника. Получился он бледноватым, даже яркая песня его затерялась…
Хочу сказать и о том, что в многоголосой лихой толпе новгородцев (в том числе и в опять-таки масштабной массовой панораме перед гостями заморскими) как-то досадно сникла развеселая скоморошья, удалая парочка Дуда и Сопель (Дмитрий Овчинников, Владимир Болотин). Но каковы по силе сами эти народные сцены! И как хорош среди них сам новгородский гусляр! А жена с детьми почти постоянно живет на сцене, в народном буйном гулянье, в момент появления «рыбок — золотое перо», а в то время сам Садко озабочен будущим путешествием и песнями Гостей. Ему сейчас не до семьи.
Что такое для него семья, он увидит и поймет по возвращении в Новгород после плавания и триумфа у Океян-Море, Царя Морского (очень убедительный Станислав Швец). Впрочем, наверное. Не стоит придираться к отдельным элементам (спорным, конечно) очень хорошего спектакля — как говорится, «пира музыки» и торжества замечательного изобразительного живописного ряда (Игорь Нежный и Татьяна Тулубьева, Дамир Исмагилов, Владимир Алексеев).
Сам по себе главный зал «Геликона-оперы» (зал Стравинский) — просто благодать для народных сцен и, в частности, очень изобретательного царства морского. Водяные девы, свита Морского Царя, «разговоры» и «споры» Садко с морем, идеально возникающий из волн голос Николая Чудотворца (как всегда очень яркая работа Андрея Вылегжанина) — всё «работает» на шедевр Корсакова. Нет статики во всём, начиная от волн «Океяна-Моря синего», до многократности самого Новгорода: на обеих сторонах сцены в видеопроекциях живет, волнуется, дышет полной грудью вольница Новгорода, пленяя своей красотой. «Видения» неспешно сменяются одно другим, и каждая деталь просто завораживает. Отлично звучит оркестр под управлением молодого Андрея Шлячкова (имя новое, но необходимо его запомнить).
Режиссура Дмитрия Бертмана, как всегда, радует размахом, свежестью и внутренней одухотворенностью. Никаких «закидонов» и нарочитых попыток особо подчеркнуть «выброс», россыпь деталей, приближающих действие к более поздним, чем рисуется в былине временам. Отдельные, короткие, но образные штрихи во всем: и в поведении персонажей, в смелости и яркости пластических и хореографических решений, но особенно в умении создать, казалось бы, совершенно невиданную прежде историческую атмосферу.
Кроме уже названных исполнителей, разумеется, необходимо отметить обаятельные женские портреты – Любава (Ирина Рейнард), Царевна Волхова (Елена Семенова) и Царица-Водяница (Ксения Лисанская). И еще — первоклассную тройку Гостей Заморских, которая создает праздничные краски, и для многих зрителей становится эмоциональным центром спектакля: блестящий бас Варяжского гостя (Александр Киселев), обаяние «сладкого» тенора Индийского (Максим Пастер), редкой красоты баритона Веденецкого (Максим Перебейнос). И напомнить напевную и динамическую красоту очень красивого тенора и отличного актера Игоря Морозова (Садко).
Наслаждаясь голосами, персонажами и откровениями оперы, нельзя не оценить решения постановщика, который сумел подчеркнуть философичность этого оперного шедевра: Садко возвращается к «самому ценному, что у него есть, семье». «Эта ценность, — говорит Бертман, — важнее политики и всех идей, даже самых прогрессивных. Подвиги должны совершаться во имя самых близких людей, а не во имя лозунгов и амбиций».
…Ну вот, могут попрекнуть меня: сплошные восторги! Неужели всё в этом спектакле в полном «ажуре»? Есть, конечно, и претензии, и отдельные недоработки (например, медлительность первого акта), но об этом при общем впечатлении не хочется говорить. Думаю, что автор оперы был бы постановкой доволен…

Наталья ЛАГИНА.
Фото Антона Дубровского.