Жанна Кедрова, раскрасневшаяся, в цветастом халате и в тюрбане из махрового полотенца на голове, вышла из ванной и, улыбаясь, спросила мужа:
— Максим, чайник поставил?
— Нет, — зевнув, ответил он.
— Плохо. Я же всегда после ванной пью чай. А ты только и сидишь в своём футболе, а обо мне не подумал.
— Максим, чайник поставил?
— Нет, — зевнув, ответил он.
— Плохо. Я же всегда после ванной пью чай. А ты только и сидишь в своём футболе, а обо мне не подумал.
Она попыталась загадочно заглянуть ему в глаза, но тот лишь отвернулся. Жанна поняла, что разговаривать и о чём-то просить мужа, когда он смотрит футбол, бесполезно. Она быстро прошла на кухню и поставила на плиту чайник. Телевизор был включён на полную мощность, оглохнуть можно. А ему — хоть бы хны. Максим лежал на диване и смотрел футбольный матч. Вдруг вскочил, да как закричит вместе с комментатором:
— Го-о-о-ол!
«Фанатик», — подумала Жанна, прикрывая плотнее дверь кухни. — Наверное, его «Спартак» забил, оттого он и прыгает, как сумасшедший, и кричит. И так всегда, когда смотрит футбол. А как ей известно, спартаковские болельщики почти все фанатики, прыгают, не остановить. Чему радуются? Подумаешь, мяч забили... Ныне, она слышала от мужа, выигрывают в футболе деньги, как и во всём остальном. Через несколько минут Максим снова вскакивал с дивана и кричал по случаю забитого мяча в ворота, комментировал, называл имена футболистов, давая каждому свою оценку, кому-то лестную, а кого-то называл дебилом, не умеющим играть и пользоваться мячом, как виртуозы Месхи, Роналдо или наш Дзюба. «И головой надо думать, а не задним местом, — вслух причитал он. — А этот просто шут гороховый, и где откопали такого растяпу... Он же мяч принять не умеет».
— Вот и шёл бы в комментаторы, — сказала вышедшая с кухни жена. — У тебя получилось бы, трепать языком умеешь.
— Я и судить смог бы, — похвастался Максим. — Правила знаю, играл, да травма проклятая вышибла с поля.
Он продолжал смотреть матч, комментировать игру, хвалить одних, бранить и обзывать других, доставалось на орехи и судье.
— Какой ты необъективный, — сказала Жанна.
— Ха-ха-ха! Она ещё даёт советы, как играть. Не смеши, мать. Лучше собрала бы что-нибудь пожевать. Я что-то проголодался.
— Вставай, не барин. На плите — рыба да овощное рагу. А может, в магазин сходишь? Мне кефир нужен.
— Некогда. Ты видишь, что я занят?
— Готовое, что ли, не можешь взять? С ложечки тебя покормить...
— Не шути!
— Какие могут быть шутки? Я — не слуга. И так работаю больше тебя: на службе и дома дел хватает. А у тебя только футбол на уме.
Она говорила что-то ещё, но он её не слушал. Продолжая смотреть игру, снова бурно кричал: «Мазила, не туда бьёшь! Разве не видишь, где ворота? Тебе же деньги платят, и какие...»
Кто-то из спартаковцев снова оказался в выгодном положении перед воротами динамовцев, и снова — промах. Мяч пролетел в метрах двух от штанги.
— Нет, с такой игрой чемпионом не станешь. Пас неточный, обводкой владеют слабо, мяч в ногах не задерживается, техника хромает... Эх, игроки! Где вас только взяли? Вот и во власти у нас то же самое происходит — не те управляют страной. От них и исходят все наши беды. Скажи, дорогая, я прав иль нет?
— Тебе виднее, — отозвалась Жанна. — Ты же у нас во всём разбираешься: ты и футболист, ты и политик.
— В корень смотришь. Не те кадры во власти — не спецы, а воровская стая пауков оплела Россию с разрушительным мышлением. А отцы этого мышления — Горбачёв с Ельциным. Но не по Сеньке оказалась на них шапка государева.
— Помолчал бы лучше, за умного сошёл бы.
— А чего молчать? Дело говорю. Разрушители они Российского государства. Была гордая супердержава, и где она теперь? И это результат куцего мышления Горбача с Ельциным и их либеральной прозападной комарильи. Вот мы и пожинаем горькие плоды реформ ублюдочных ельцинистов — гайдаров, чубайсов, кохов, явлинских, поповых и несть им числа.
— Ну, разошёлся, политик. Теперь тебя не остановить. Тебе в Думе надо бы быть. На пару с Жириновским и выступали бы.
— Не берут, А Вольфовича я люблю. Это прирождённый оратор! И говорит всегда верно, и в точку бьёт без промаха. Жаль, что не президент. Жирик показал бы Западу, где раки зимуют, вмиг бы забыли про санкции...
— Ай-ай! Какой момент упустил, — сетовал комментатор. — Такие мячи надо забивать...
— Но если кривые ноги, как он забьёт, — дополнил Максим. — Не мастера, а дворовая команда. Вот раньше был футбол! Не чета нынешнему. Все хотели играть. Соблюдали режим. Не пили и не курили. На стадион на своих двоих ходили.
— А откуда ты знаешь, ходили они или ездили? Ты ещё был мальчишкой.
— Знаю и видел. Я с детства на динамовский стадион ходил. В секции занимался. Бесплатно. А ныне мы за сына за спортивные кружки какие деньги платим!
— Да, не мало.
— И кого винить в этом, мать?
— Твоего Ельцина.
— Он не мой. Это родители за него глотку драли: «Ельцин! Ельцин!.. Когда на митинги ходили на Манежную площадь и в Лужники. Мне тогда четырнадцать лет было. Помню. Раза два ходил с ними. Там творилось какое-то безумие. Люди словно с ума посходили. Говорить публично Ельцин не умел, нёс какой-то несуразный бред, что все станут получать много, а то советская власть вам недоплачивает.
— Да нынешняя зарплата в разы меньше той, если сравнить её с прожиточным минимумом и стоимостью советского рубля. Продукты стоили копейки. Учёба, медицина бесплатными были. А ныне за всё плати, и дорого.
— Вот я и говорю, что народ рехнулся тогда. Да куда же ты бьёшь, мазила?! Окосел, что ли? Вот так и играем, как живём, — заявил он. — А живём фигово.
«Его родители теперь просятся назад, в Советский Союз, обманули, говорят, их. Ругают Ельцина, — мелькают мысли у Максима, — А о чём тогда думали? Овации устраивали этому наглому кретину и подонку, не понимающему, что из себя представляет капитализм. Да он и в социализме-то плавал, не понимал его. Позорил только страну. И его сейчас славят. Кто славит-то? Кому он дал грабить страну и болтать чушь о ней. Права, мать. Его место в тюрьме, а не на постаментах».
В этот момент динамовцы чуть не забили гол, и Максим снова вскочил, ругая защитников, а жене прокричал, чтобы не мешала смотреть. И она ушла, но вскоре вновь появилась и попросила его сходить за кефиром, а сама займётся глажкой выстиранного белья.
— Не до кефира, — ответил он. — Ты видишь, пенальти бьют «Спартаку». Не мешай! Из-за тебя просмотрел момент, за что наказал судья команду.
Игроки окружили судью, спорят с ним, кукиши тычут в лицо, требуют отмены пенальти, особенно усердствует один из защитников, за что получил жёлтую карточку, а мог бы и красную, да судья, видимо, пожалел. Сердобольным оказался к провинившейся команде, сам когда-то за неё играл.
Нет, это не команда. Сама себе мяч в ворота внесла. Одно название «народная команда». Какая, к чёрту, народная? Одни легионеры играют, зачем им из кожи лезть, деньга идёт и так большая. А свои в запасе сидят, разве они будут виртуозами мяча без игрового опыта? Никогда. И тренер каждый год новый. После Олега Романцева, толковый был тренер, сколько их сменилось, и всякий раз иностранец. Да наши лучше, а их хозяин клуба игнорирует. Вот и нет настоящей команды, а только сборная легионеров.
— Нет! — стукнул он по столу. Нет равных Черенкову, Тихонову, Аленичеву, Титову. Эти — играли! На них ходили. Ну, с вратарями, вроде, всё в порядке. Хотя, Дасаев играл лучше...
Максим не отрывался от экрана, следил за каждым движением футболистов. Подсказывал, тыча руку в экран, куда и кому надо передавать мяч, словно его могли там услышать. Нет, не слышали. Мяч летел не туда, куда хотелось бы ему, и всякий раз мимо ворот, а они такие широкие и высокие, что не попасть в них может только слепой. На кого только ходят болельщики? А играют как команды? Друг от друга не отличишь. А раньше нельзя было спутать «Спартак» с «Динамо», а ЦСКА с «Локомотивом» или с «Зенитом». А теперь у всех один стиль: «бей-беги...».
Хозяева клубов сразу хотят результата, а команда чемпионом не становится. И меняют тренеров, как модная дама перчатки. И тренеры бояться наигрывать составы, творить и экспериментировать, держатся за место. Кому в нынешнее рыночное время хочется остаться без работы и жить в безденежье.
«Вот и играем в инкубаторский футбол, — сказал сам себе Максим. — Наши команды по стилю игры, как под копирку — все одинаковые, не отличишь: «Спартак» это или «Арсенал», «Урал» или «Крылья Советов»... Не отличишь. Нет, такой футбол нам не нужен!»
А тем временем, матч подходил к концу, и счёт был ничейный: 2:2. Казалось, игра так и закончится с этим счётом. Было дано дополнительных три минуты. И они истекали. И вдруг на последних секундах мяч влетает в спартаковские ворота. Динамовцы ликуют, обнимаются, а спартаковцы, понурив головы, уходят с поля под громкий свист своих болельщиков. Свистит и Максим. Он вне себе, ругается и снова повторяет: «Нет, это не футбол, всех — на мыло и судью тоже... Это не футбол...»
— Сходил бы лучше в магазин, чем ругаться, — напомнила жена свою просьбу.
— Не хочется. Сейчас бы выпить чего-нибудь и забыть эту игру, как дурной сон. Где у нас бутылка-то? Выпить с горя хочу.
— Не валяй дурака. Ты же говорил, что пить больше не будешь. Сколько твоих дружков уже в могиле, а сосед квартиру пропил... И тебе это не урок? А в тюрьмах по пьянке сколько сидит, не знаешь? Со своим футболом совсем рехнулся!
— Права, болею им. Жизнь — одна морока, разврат и деньги. Ложь и блат. Закон — не в чести. Продажность управляет миром, в том числе и футболом, да и в любви-то одни измены, это я тебе не изменяю. Больше жизни люблю! Хотя умники говорят, что никакой любви нет, её придумали.
— Зачем же они женятся?
— По привычке.
— Ладно, оставайся, милый, а я пойду в магазин. Тебе что-то взять?
— Пивка бы.
— Нет, мужа с пивным животом иметь не хочу. А потом, пиво — дорога к алкоголизму. Вы — мужики, не знаете меры его поглощения. А в пиве из-за хмеля много женских половых гормонов, и мужчина становится импотентом.
— Не пугай, мать.
— А я не пугаю, говорю, что узнала. Нам в медучилище лекцию читали об этом. Так что пиво вреднее водки и другого алкогольного пойла. Пиво приводит к бесплодию и женщин. В их организме накапливается большой избыток фитоэстрогенов, он вреден и не позволяет зачать ребёнка. Не из-за него ли у нас так много бесплодных пар? Вот так и вырождается русская нация…
— Значит, не возьмёшь. Ну, не бери. Плакать не стану, — проворчал он и опять завалился на диван.
Но как только щёлкнул замок на закрывшейся двери, Максим вдруг почувствовал какую-то страшную тоску и вину перед женой, что ей не помогает, и она чалит тяжёлые сумки, надрывается ради него, паразита. Ещё не отойдя от игры, от криков «гол!», он, может, впервые подумал, что гол-то влетел в его собственные, семейные ворота. И забил его он сам. И сколько таких голов было?! Жанна права. Так больше нельзя. Он моментально вскочил с дивана и в чём был выбежал на улицу, крича:
— Жанна, подожди! Жанна...
— Го-о-о-ол!
«Фанатик», — подумала Жанна, прикрывая плотнее дверь кухни. — Наверное, его «Спартак» забил, оттого он и прыгает, как сумасшедший, и кричит. И так всегда, когда смотрит футбол. А как ей известно, спартаковские болельщики почти все фанатики, прыгают, не остановить. Чему радуются? Подумаешь, мяч забили... Ныне, она слышала от мужа, выигрывают в футболе деньги, как и во всём остальном. Через несколько минут Максим снова вскакивал с дивана и кричал по случаю забитого мяча в ворота, комментировал, называл имена футболистов, давая каждому свою оценку, кому-то лестную, а кого-то называл дебилом, не умеющим играть и пользоваться мячом, как виртуозы Месхи, Роналдо или наш Дзюба. «И головой надо думать, а не задним местом, — вслух причитал он. — А этот просто шут гороховый, и где откопали такого растяпу... Он же мяч принять не умеет».
— Вот и шёл бы в комментаторы, — сказала вышедшая с кухни жена. — У тебя получилось бы, трепать языком умеешь.
— Я и судить смог бы, — похвастался Максим. — Правила знаю, играл, да травма проклятая вышибла с поля.
Он продолжал смотреть матч, комментировать игру, хвалить одних, бранить и обзывать других, доставалось на орехи и судье.
— Какой ты необъективный, — сказала Жанна.
— Ха-ха-ха! Она ещё даёт советы, как играть. Не смеши, мать. Лучше собрала бы что-нибудь пожевать. Я что-то проголодался.
— Вставай, не барин. На плите — рыба да овощное рагу. А может, в магазин сходишь? Мне кефир нужен.
— Некогда. Ты видишь, что я занят?
— Готовое, что ли, не можешь взять? С ложечки тебя покормить...
— Не шути!
— Какие могут быть шутки? Я — не слуга. И так работаю больше тебя: на службе и дома дел хватает. А у тебя только футбол на уме.
Она говорила что-то ещё, но он её не слушал. Продолжая смотреть игру, снова бурно кричал: «Мазила, не туда бьёшь! Разве не видишь, где ворота? Тебе же деньги платят, и какие...»
Кто-то из спартаковцев снова оказался в выгодном положении перед воротами динамовцев, и снова — промах. Мяч пролетел в метрах двух от штанги.
— Нет, с такой игрой чемпионом не станешь. Пас неточный, обводкой владеют слабо, мяч в ногах не задерживается, техника хромает... Эх, игроки! Где вас только взяли? Вот и во власти у нас то же самое происходит — не те управляют страной. От них и исходят все наши беды. Скажи, дорогая, я прав иль нет?
— Тебе виднее, — отозвалась Жанна. — Ты же у нас во всём разбираешься: ты и футболист, ты и политик.
— В корень смотришь. Не те кадры во власти — не спецы, а воровская стая пауков оплела Россию с разрушительным мышлением. А отцы этого мышления — Горбачёв с Ельциным. Но не по Сеньке оказалась на них шапка государева.
— Помолчал бы лучше, за умного сошёл бы.
— А чего молчать? Дело говорю. Разрушители они Российского государства. Была гордая супердержава, и где она теперь? И это результат куцего мышления Горбача с Ельциным и их либеральной прозападной комарильи. Вот мы и пожинаем горькие плоды реформ ублюдочных ельцинистов — гайдаров, чубайсов, кохов, явлинских, поповых и несть им числа.
— Ну, разошёлся, политик. Теперь тебя не остановить. Тебе в Думе надо бы быть. На пару с Жириновским и выступали бы.
— Не берут, А Вольфовича я люблю. Это прирождённый оратор! И говорит всегда верно, и в точку бьёт без промаха. Жаль, что не президент. Жирик показал бы Западу, где раки зимуют, вмиг бы забыли про санкции...
— Ай-ай! Какой момент упустил, — сетовал комментатор. — Такие мячи надо забивать...
— Но если кривые ноги, как он забьёт, — дополнил Максим. — Не мастера, а дворовая команда. Вот раньше был футбол! Не чета нынешнему. Все хотели играть. Соблюдали режим. Не пили и не курили. На стадион на своих двоих ходили.
— А откуда ты знаешь, ходили они или ездили? Ты ещё был мальчишкой.
— Знаю и видел. Я с детства на динамовский стадион ходил. В секции занимался. Бесплатно. А ныне мы за сына за спортивные кружки какие деньги платим!
— Да, не мало.
— И кого винить в этом, мать?
— Твоего Ельцина.
— Он не мой. Это родители за него глотку драли: «Ельцин! Ельцин!.. Когда на митинги ходили на Манежную площадь и в Лужники. Мне тогда четырнадцать лет было. Помню. Раза два ходил с ними. Там творилось какое-то безумие. Люди словно с ума посходили. Говорить публично Ельцин не умел, нёс какой-то несуразный бред, что все станут получать много, а то советская власть вам недоплачивает.
— Да нынешняя зарплата в разы меньше той, если сравнить её с прожиточным минимумом и стоимостью советского рубля. Продукты стоили копейки. Учёба, медицина бесплатными были. А ныне за всё плати, и дорого.
— Вот я и говорю, что народ рехнулся тогда. Да куда же ты бьёшь, мазила?! Окосел, что ли? Вот так и играем, как живём, — заявил он. — А живём фигово.
«Его родители теперь просятся назад, в Советский Союз, обманули, говорят, их. Ругают Ельцина, — мелькают мысли у Максима, — А о чём тогда думали? Овации устраивали этому наглому кретину и подонку, не понимающему, что из себя представляет капитализм. Да он и в социализме-то плавал, не понимал его. Позорил только страну. И его сейчас славят. Кто славит-то? Кому он дал грабить страну и болтать чушь о ней. Права, мать. Его место в тюрьме, а не на постаментах».
В этот момент динамовцы чуть не забили гол, и Максим снова вскочил, ругая защитников, а жене прокричал, чтобы не мешала смотреть. И она ушла, но вскоре вновь появилась и попросила его сходить за кефиром, а сама займётся глажкой выстиранного белья.
— Не до кефира, — ответил он. — Ты видишь, пенальти бьют «Спартаку». Не мешай! Из-за тебя просмотрел момент, за что наказал судья команду.
Игроки окружили судью, спорят с ним, кукиши тычут в лицо, требуют отмены пенальти, особенно усердствует один из защитников, за что получил жёлтую карточку, а мог бы и красную, да судья, видимо, пожалел. Сердобольным оказался к провинившейся команде, сам когда-то за неё играл.
Нет, это не команда. Сама себе мяч в ворота внесла. Одно название «народная команда». Какая, к чёрту, народная? Одни легионеры играют, зачем им из кожи лезть, деньга идёт и так большая. А свои в запасе сидят, разве они будут виртуозами мяча без игрового опыта? Никогда. И тренер каждый год новый. После Олега Романцева, толковый был тренер, сколько их сменилось, и всякий раз иностранец. Да наши лучше, а их хозяин клуба игнорирует. Вот и нет настоящей команды, а только сборная легионеров.
— Нет! — стукнул он по столу. Нет равных Черенкову, Тихонову, Аленичеву, Титову. Эти — играли! На них ходили. Ну, с вратарями, вроде, всё в порядке. Хотя, Дасаев играл лучше...
Максим не отрывался от экрана, следил за каждым движением футболистов. Подсказывал, тыча руку в экран, куда и кому надо передавать мяч, словно его могли там услышать. Нет, не слышали. Мяч летел не туда, куда хотелось бы ему, и всякий раз мимо ворот, а они такие широкие и высокие, что не попасть в них может только слепой. На кого только ходят болельщики? А играют как команды? Друг от друга не отличишь. А раньше нельзя было спутать «Спартак» с «Динамо», а ЦСКА с «Локомотивом» или с «Зенитом». А теперь у всех один стиль: «бей-беги...».
Хозяева клубов сразу хотят результата, а команда чемпионом не становится. И меняют тренеров, как модная дама перчатки. И тренеры бояться наигрывать составы, творить и экспериментировать, держатся за место. Кому в нынешнее рыночное время хочется остаться без работы и жить в безденежье.
«Вот и играем в инкубаторский футбол, — сказал сам себе Максим. — Наши команды по стилю игры, как под копирку — все одинаковые, не отличишь: «Спартак» это или «Арсенал», «Урал» или «Крылья Советов»... Не отличишь. Нет, такой футбол нам не нужен!»
А тем временем, матч подходил к концу, и счёт был ничейный: 2:2. Казалось, игра так и закончится с этим счётом. Было дано дополнительных три минуты. И они истекали. И вдруг на последних секундах мяч влетает в спартаковские ворота. Динамовцы ликуют, обнимаются, а спартаковцы, понурив головы, уходят с поля под громкий свист своих болельщиков. Свистит и Максим. Он вне себе, ругается и снова повторяет: «Нет, это не футбол, всех — на мыло и судью тоже... Это не футбол...»
— Сходил бы лучше в магазин, чем ругаться, — напомнила жена свою просьбу.
— Не хочется. Сейчас бы выпить чего-нибудь и забыть эту игру, как дурной сон. Где у нас бутылка-то? Выпить с горя хочу.
— Не валяй дурака. Ты же говорил, что пить больше не будешь. Сколько твоих дружков уже в могиле, а сосед квартиру пропил... И тебе это не урок? А в тюрьмах по пьянке сколько сидит, не знаешь? Со своим футболом совсем рехнулся!
— Права, болею им. Жизнь — одна морока, разврат и деньги. Ложь и блат. Закон — не в чести. Продажность управляет миром, в том числе и футболом, да и в любви-то одни измены, это я тебе не изменяю. Больше жизни люблю! Хотя умники говорят, что никакой любви нет, её придумали.
— Зачем же они женятся?
— По привычке.
— Ладно, оставайся, милый, а я пойду в магазин. Тебе что-то взять?
— Пивка бы.
— Нет, мужа с пивным животом иметь не хочу. А потом, пиво — дорога к алкоголизму. Вы — мужики, не знаете меры его поглощения. А в пиве из-за хмеля много женских половых гормонов, и мужчина становится импотентом.
— Не пугай, мать.
— А я не пугаю, говорю, что узнала. Нам в медучилище лекцию читали об этом. Так что пиво вреднее водки и другого алкогольного пойла. Пиво приводит к бесплодию и женщин. В их организме накапливается большой избыток фитоэстрогенов, он вреден и не позволяет зачать ребёнка. Не из-за него ли у нас так много бесплодных пар? Вот так и вырождается русская нация…
— Значит, не возьмёшь. Ну, не бери. Плакать не стану, — проворчал он и опять завалился на диван.
Но как только щёлкнул замок на закрывшейся двери, Максим вдруг почувствовал какую-то страшную тоску и вину перед женой, что ей не помогает, и она чалит тяжёлые сумки, надрывается ради него, паразита. Ещё не отойдя от игры, от криков «гол!», он, может, впервые подумал, что гол-то влетел в его собственные, семейные ворота. И забил его он сам. И сколько таких голов было?! Жанна права. Так больше нельзя. Он моментально вскочил с дивана и в чём был выбежал на улицу, крича:
— Жанна, подожди! Жанна...
Николай ОФИТОВ